Его однокашники дали ему смешное прозвище – Кюхля. В его характере сочетались нелепость и восторженность, он готов был до конца жизни следовать за своей мечтой. Увы, этим он и разбил собственную жизнь. Фигура Вильгельма Кюхельбекера кажется трагикомической в самом начале пути, во времена юности и молодости, а в зрелые годы появляется истинное понимание трагичности его судьбы.
Этот человек учился вместе с великим Пушкиным и другими людьми, которым спустя годы суждено будет сделать большой вклад в культуру и историю нашей стираны. Отличился и Кюхельбекер, ставший пламенной натурой, желавшей счастья и воплощения самых смелых мечтаний. Его судьба навсегда связана с судьбами его выдающихся друзей. Но почему же история «Кюхли» пришла к печальному финалу? И как в его случае мечты разрушили мирное существование талантливого человека?
Семейство Кюхельбекеров
Свой рассказ о Кюхельбекере я начну, пожалуй, с небольшой предыстории. А конкретнее – о том, как его отец, немец и лютеранин, оказался в России. Карл Генрих Кюхельбекер успешно окончил Лейпцигский университет, получив специальность агронома. Поскольку в Германии тогда было непросто найти работу, а о карьере простому человеку и вовсе мечтать не стоило, Карл Генрих решил вместе с другими своими соотечественниками попытать счастья в России.
В Российскую империю Кюхельбекер-старший переселился ещё во времена правления Екатерины Второй, хотя изначально служил наследнику престола. Став императором, Павел Первый оценил заслуги немецкого дворянина и даже жаловал ему имение в Лифляндии.
В дальнейшем Кюхельбекер взял в жёны Юстину Ломен, происходившую из балтийских дворян. В 1797 году у семейства родился сын Вильгельм, ставший одним из пятерых (четверых выживших) детей пары. О том, насколько благоволило императорское семейство к Кюхельбекерам может свидетельствовать тот факт, что несколько лет Юстина, мать «Кюхли», занимала должность няни при великом князе Михаиле Павловиче.
Гравюра Ивана Ивановича Матюшина с неизвестного оригинала
Местонахождение: Музей А.С.Пушкина, Санкт-Петербург, Россия
Немец, но русский
Несмотря на то, что Вильгельм происходил из немецкой семьи, его первым и родным языком стал русский. Как он писал спустя годы своему племяннику:
«До шести лет я не знал ни слова по-немецки, природный мой язык – русский. Первыми моими наставниками в русской словесности были моя кормилица Марина да няньки мои Корниловна и Татьяна».
При этом мать Вильгельма русского языка вообще не знала и разговаривала лишь по-немецки. Но благодаря кормилице и няням маленький «Виля», как называли его в семье, считал русский язык своим родным. Более того, уже тогда он услышал народный говор, в котором всегда чувствовал истинную суть нашего языка – так говорил народ, так говорила душа русского человека.
Наполовину глухой
Детство юного Вильгельма прошло в родительском имении. Когда мальчику исполнилось девять лет, его родители пережили большое потрясение. Уже потеряв одного ребёнка, они боялись, как бы новая трагедия не омрачила жизни семьи. В ту пору Виля заболел золотухой (так называли тяжёлое воспаление лимфатических узлов). К счастью, Вильгельм оправился от болезни и выжил, хотя с той поры не слышал на одно ухо.
А спустя два года семья решила, что мальчику пора получать образование. Он был отдан на обучение в немецкий пансион Иоганна Бринкмана в Верро (сегодня этот город называется Выру и находится в Эстонии).
Уже в первый год обучения в пансионе Вильгельм получил печальное известие от матери. Его отец умер от чахотки. Семья, по сути, оказалась на грани полной нищеты, но спасителем стал её недавно появившийся родственник Григорий Глинка. За этим человеком была замужем старшая сестра Кюхельбекера.
Добрый наставник
Глинка занимал должность профессора Дерптского университета, был человеком небедным, но главное – понимал, что родня его супруги сейчас особенно нуждается в поддержке. После того как вдова продала имение, он пригласил её вместе с детьми жить в его доме. Кюхельбекеры практически всё летнее время проводили в смоленском имении Глинки, а сам Григорий, по сути, заменял подрастающим детям отца.
Для Вильгельма Глинка стал не просто старшим помощником, но и добрым другом, а также наставником. Он много времени уделял обучению юного Вили, а книга Григория Андреевича «Древняя религия славян» стала одним из первых серьёзных трудов, которые прочёл мальчик. Именно Глинка был первым критиком и цензором стихотворений Кюхельбекера. Он много говорил с мальчиком о музыке, поэзии, живописи. Это был крайне одарённый и многогранный человек, который с удовольствием делился своими знаниями с юными родственниками. Кто знает, запомнила бы русская история имя Вильгельма Кюхельбекера, если бы у него не было столь талантливого наставника.
В Лицее
По рекомендации своего родственника Барклая де Толли (да-да, того самого, который станет героем Отечественной войны 1812 года) юный Вильгельм стал учащимся только открывшегося Царскосельского лицея. Император Александр Первый хотел, чтобы здесь дети воспитывались в творческой «вольной» атмосфере, которая позволяла бы им раскрывать свои таланты и лучшие качества. Надо сказать, что некоторые советники государя считали, что такое место станет «гнездом вольнодумцев», однако царя это не смущало. Человек, который способен принести пользу своей стране, должен свободно и смело мыслить.
Вместе с Кюхельбекером здесь учились Пушкин, Дельвиг, Илличевский, будущий композитор Корсаков. Правда, в ту пору великие гении словесности и люди, сделавшие в будущем огромный вклад в культуру России, были всего лишь мальчишками. Так же, как и сегодняшняя ребятня, они устраивали шалости, подшучивали друг над другом, причём порой эти насмешки были очень жестокими и обидными.
Так, например, однажды обиженный Кюхля вызвал на дуэль Пушкина. К счастью, всё обошлось, и никто из мальчуганов не пострадал. В другой раз нашему герою повезло меньше. После эпиграммы, которую сочинил о нём Яковлев, Кюхельбекер решил утопиться в пруду. Но и здесь всё завершилось благополучно – увидевший мальчика гувернёр спас Вильгельма.
Большое впечатление на всех лицеистов произвёл экзамен, на котором присутствовал Гаврила Державин. Он отметил не только талант Пушкина, но и поэтические способности Кюхельбекера. Спустя время Вильгельм напишет о том знаковом дне:
«Старик Державин нас заметил,
и в гроб сходя, благословил».
Горести Кюхли
Учёба Виле нравилась, он был одним из лучших учеников первого набора (в отличие от Пушкина, который никогда не числился среди отличников). Однако огорчали юношу письма, которые он регулярно получал от матери. Женщина жаловалась, что снова не смогла приехать и навестить сына – денег нет даже на дорогу. Она писала, что не может погасить долги Вильгельма.
Он заявлял ей, что намерен писать стихи или стать учителем в провинции, но мать отговаривала сына от этой идеи. Она понимала, что поэзия ему интересна, но правда жизни вносила свои коррективы. Женщина писала сыну, что такая профессия не прокормит ни его самого, ни, тем более, семью. Юноша, не по годам вдумчивый и серьёзный, понимал, что имеет в виду мать.
Надо признать, что и среди лицейской публики Вильгельм выделялся. Высокий и нескладный, очень худой, вспыльчивый, он нередко становился мишенью для насмешек ровесников. Многие из однокашников Вильгельма упражнялись в остроумии, подбирая для мальчика всё более обидные прозвища. Его называли «уродом пресовершенным», «тевтоном», «клопштоковой глистой».
Рассказывали, что однажды Иван Малиновский, один из лицеистов, за что-то так обозлился на Кюхлю, что во время обеда в столовой при всех вылил Вильгельму на голову тарелку супа. В отчаянии несчастный юноша побежал топиться в пруду – как уже бывало прежде. Но за лето тот так обмелел, что Кюхельбекер не смог зайти на значительную глубину. Даже Александр Пушкин, который считался приятелем Кюхли, нередко подтрунивал над ним:
«Вильгельм, прочти свои стихи, чтоб мне заснуть скорее».
Необыкновенный юноша
Но не стоит считать, что учёба в Лицее стала настоящим кошмаром и мучением для Кюхельбекера. Напротив, ему нравились всевозможные яркие события, приключения и перипетии, которые происходили с учащимися. Да, порой случались неприятные моменты, но, в целом, Кюхля знал, что находится на хорошем счету у руководства Лицея и понимал, что действительно принадлежит к самым способным ученикам заведения.
Даже лицейский инспектор Мартын Пилецкий отмечал, что Вильгельм добродушен, хотя часто несдержан в словах. По его мнению, Кюхельбекер обладал крайне чувствительной натурой, что особенно ярко проявлялось во время сочинительства. Как писал Пилецкий:
«Во всех словах и поступках, особенно в сочинениях его, приметны некоторое напряжение и высокопарность, часто без приличия. <…> Раздраженность нервов его требует, чтобы он не слишком занимался, особенно сочинением».
Благородные убеждения
Именно в Лицее Кюхельбекер обзавёлся своими близкими друзьями, с которыми поддерживал общение и после окончания учёбы. Это были Пушкин, Дельвиг и Пущин. Мальчиков роднили склонность к философствованию, интерес к общественной жизни и внимание ко всему, что происходило в стране.
Во время Отечественной войны матери Вильгельма пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить сына не отправляться в действующую армию. Вместе со своими приятелями он мечтал защищать родину и проявить себя как настоящий герой. Уже тогда юноша был предан высоким идеалам, которые жили в его сознании. Как писал о нём Викентий Вересаев:
«…под смешной и нелепой наружностью Кюхельбекера таился чистейший энтузиаст, горевший мечтами о добре и красоте, восторженный любитель поэзии, добрейший и незлопамятный человек».
Мечта о великом
Даже в поэзии отражались высокие устремления этого молодого человека. Он был своего рода последователем Ломоносова и Державина. Его стихотворения были наполнены глубоким смыслом, они имели «бравое» звучание и раскрывали перед публикой самые важные темы, которые должны волновать русского человека. Кюхельбекер стремился оставить после себя нечто по-настоящему стоящее. Пока его товарищи писали легкомысленные стишки, Вильгельм старался отыскать темы, которые он при помощи слов превратил в нечто действительно великое, стоящее.
К слову, немало беседовал на тему «ценности» произведений Кюхельбекер и с Пушкиным. Он отговаривал Александра сочинять «стихи-однодневки». Но, как оказалось, Кюхля был недостаточно прозорлив. Он полагал, что «Евгений Онегин» Пушкина – произведение, которое не вызовет отклика у читателей. Очень уж его главный персонаж не походил на истинного героя. А вот о собственных замыслах Вильгельм писал во время работы над поэмой «Аргивяне»:
«У меня теперь почти единственная страсть: учиться и оставить по себе что-нибудь такое, что заставит прозвучать в стране мое немецкое имя как самое русское».
Ленский – это Кюхля
В 1817 году Кюхельбекер окончил Царскосельский лицей с серебряной медалью и чином титулярного советника. Он, как и Пушкин, поступил в Коллегию иностранных дел, где вскоре подружился с Александром Грибоедовым. Но всё же его тянуло к иному роду деятельности.
Ещё в годы учёбы Кюхельбекер думал о педагогическом призвании. Вскоре Вильгельм устроился преподавать русскую словесность при Благородном пансионе. Как вспоминали его современники, он неплохо жил в то время – днём занимался преподавательской деятельностью, вечером посещал литературные общества, где собирались другие молодые писатели и поэты, а также активно печатался в журналах. К слову, стихотворения Кухельбекера стали появляться в печати куда раньше, чем творения его приятеля Пушкина.
Исследователи считают, что образ Ленского из пушкинской поэмы «Евгений Онегин» был списан именно с приятеля Александра Сергеевича – того самого Кюхли. Даже стихи Ленского в некотором роде напоминают поэзию Кюхельбекера, а вспыльчивость делает очень похожими персонажа и приятеля Пушкина. Кстати, довелось Вильгельму стать противником Пушкина в дуэли.
Дуэль с Пушкиным
История эта связана с оскорбительной эпиграммой Александра Сергеевича, где звучали слова «и кюхельбекерно, и тошно». Речь шла о Василии Жуковском, который мучился животом, и как раз в тот день к нему пришёл Кюхельбекер. По случайности лакей запер комнату, где находились поэты. Кюхля читал Жуковскому свои стихи, а тот, проклиная всё, мучился от неприятностей с желудком.
Кюхельбекер обиды не терпел и вызвал Пушкина на дуэль. Секундантом Вильгельма был Антон Дельвиг. Раззадорившись, Пушкин крикнул Дельвигу, чтобы тот стал на его место – здесь якобы безопаснее. От этой издёвки рука Кюхли дрогнула, и в движении был произведен выстрел. Пуля сбила фуражку Дельвига. Потрясённый Кюхля уже не готов был драться, да и Пушкин не хотел дуэли и бросил пистолет, заявив приятелю:
«Послушай, товарищ, без лести – ты стоишь дружбы; без эпиграммы – пороху не стоишь».
Их дружба прошла через многие годы и испытания. Когда Пушкин был выслан из Петербурга, Кюхельбекер прочёл своё стихотворение, посвящённое и Александру Сергеевичу, и всем молодым поэтам:
«Лети и вырвись из тумана,
Из тьмы завистливых времен.
О други! песнь простого чувства
Дойдет до будущих племен…».
Декабрист
Высокие устремление Кюхельбекера очень скоро привели его к декабристам. Он состоял в тайном преддекабристском обществе «Священная артель». Он не боялся того, что его взгляды могли счесть преступными – он был верен своим мечтам и устремлениям.
Вильгельм стал одним из участников декабрьского восстания 1825 года. Правда, и здесь он потерпел неудачу. Кюхельбекер пытался выстрелить в великого князя Михаила Павловича, но ему помешал матрос Дорофеев. Когда декабристы потерпели поражение, Кюхельбекер вместе со своим слугой пытался бежать из столицы. Покинуть Петербург ему удалось, но он был арестован в предместье Варшавы.
В январе 1826 года арестант был доставлен в Петропавловскую крепость. Судом он был приговорён к каторжным работам на срок в двадцать лет. Спустя некоторое время срок был уменьшен на пять лет. Человек, прославлявший Россию, а теперь объявленный государственным преступником, был отправлен в ссылку в город Баргузин Иркутской губернии.
Местонахождение: Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия
В ссылке
Здесь, в Баргузине, проживал и младший брат «Кюхли» Михаил. Вместе с ним Кюхельбекер занимался земледелием, выращивал овощи, разводил новые для Сибири сельскохозяйственные культуры. Когда Михаил открыл в своём доме бесплатную школу для местных крестьян, Вильгельм стал преподавателем. При этом он продолжал заниматься сочинительством и написал в ссылке немало произведений.
Кюхельбекер по-прежнему писал очерки и критические статьи, из-под его пера вышли поэма «Юрий и Ксения», историческая драма «Падение дома Шуйского», роман «Последний Колонна» и другие произведения. В своих письмах Пушкину Вильгельм рассказывал о местных жителях, народах Сибири, интересных традициях и верованиях.
По просьбе самого Кюхельбекера он был переведен в Акшинскую крепость. Здесь он продолжал преподавать, давая частные уроки дочерям майора Разгильдеева. Спустя несколько лет Вильгельм получил разрешение на переезд в деревню Смолино Курганского округа.
Спустя время Вильгельм перебрался в Курган, где поселился в доме, который прежде принадлежал ссыльным полякам. Кюхельбекер и в юности не отличался крепким здоровьем. Теперь же его состояние неизменно ухудшалось. В Кургане он стал жаловаться на проблемы со зрением, а вскоре практически перестал видеть. Однако возможность работать здесь, даже в крайне стеснённых условиях, очень радовала его. Борис Карсанов писал:
«Вильгельму нравился свой дом: четыре больших комнаты да посредине две маленьких. Впервые в сибирском изгнании он заимел отдельный кабинет. Правда, скудно было убранство его, даже по курганским меркам».
Болезнь и смерть
В Кургане, где Вильгельму нравилось, он прожил совсем недолго. Ссыльный стал просить перевести его туда, где имелись врачи. Он страдал от чахотки, паховой грыжи, потери зрения; из-за болезней он стал совершенно беспомощным. Спустя время Кюхельбекер был переведен в Тобольск, но здесь местные доктора уже едва ли могли чем-то помочь больному. Как писал в эту пору сам поэт:
«Ждешь чего-то впереди…
Впереди ж все хуже, хуже;
Путь грязней, тяжеле, уже –
Ты же всё вперед иди!
То ли дело лоно гроба!
Там безмолвно и темно,
Там молчат мечты и злоба:
В гроб убраться бы давно!».
Отдушиной для Кюхельбекера было лишь общение с супругой, Дросидой Ивановной, а также встречи с друзьями. Его приятелем стал Пётр Павлович Ершов, который всякий раз, едва выдавалось свободное время, читал «Кюхле» свои новые сочинения. Это радовало больного человека, который чувствовал, что жить осталось недолго. Он умер в августе 1846 года. Последними его словами стала фраза:
«И так кругом тьма, теперь – вечная».
Этого человека часто называют «русским Дон Кихотом». Он был благороден и имел самые высокие устремления. Но Вильгельм Кюхельбекер так и остался непонятым своим временем. Финал его жизни – это, без преувеличения, трагедия Он стал поэтом, у которого не было читателей, критиком, который не имел возможности печататься, больным, который не мог лечиться. Не судьба, но государство «перерубило» этого талантливейшего человека. И всё же имя Вильгельма Кюхельбекера так и осталось жить в истории и литературе. Быть может, при ином раскладе, сложись всё не так трагично, тот самый «Кюхля» вполне мог бы стать «вторым Пушкиным».
